Выше головы! Том I - Russell d. Jones

Мне-то было проще: я не особо надеялся реализовать свою специальность. Когда узнал, что я не человек, сразу понял, что ничего не будет. Так чего горевать?

Но Нанда не отставала.

– И тебе не хотелось попробовать? Стать человеком?

– Тогда бы я перестал быть собой. Стал бы кем-то другим.

Знали бы они, насколько их вопросы не дотягивают до тех споров, которые случались у нас с братьями! Не говоря про наши с Чарли жаркие дискуссии. Или разговоры, которые я вёл с самим собой после того, как ложился спать и выключал свет в комнате.

Африканская красавица, которая заговорила со мной первой, хотела что-то сказать, но Нанда не дала:

– Если ты такой умный, может быть, объяснишь, зачем вас держат здесь? Работать вам негде – ни тебе, ни тем двоим. Да и прочие… Для чего же вы нужны?

– Для примера, – ответил я (версия №12, философская – я озвучивал её, когда мы уставали гадать, для чего же нас кормят). – Закрывать гештальт цивилизации. Удовлетворять комплекс бога у человечества. Кто-то же должен, вы согласны?

Дава и Заир – да что там, все мы были отомщены! Потому что с Нанды слезла маска, заменяющая ей лицо. Растерянность, страх. И стыд. Похоже до неё дошло, с кем она имеет дело. Мы не были молодыми ИскИнами вчера-с-фабрики. У нас были лучшие мозги, выверенная предрасположенность и неплохая подготовка. У Чарли – актёрская, у Вика – художественная, у Криса – музыкальная, ну, а я… Я умел управлять людьми.

Прошло достаточно времени, прежде чем у них нашлись слова.

– Сделай что-нибудь! – попросил полный старик с седым ёжиком, сквозь который проглядывали толстые красные рубцы.

Я не знал, что он имел в виду. Переспросить? Обойдутся! И я подпрыгнул. Слегка присел, согнув колени, оттолкнулся со всей силы – и прыгнул вверх. Не знаю, почему не поднял руку. Подумал о том, что надо бы подстраховаться, но не успел – ударился макушкой о потолок. Пять метров – ерунда, я бы и шесть взял! Больно было, как от баскетбольного мяча. Вернувшись на грешную землю, я принялся судорожно тереть место ушиба, надеясь, что влага под пальцами – это пот, а не кровь.

Когда я зашёл в рекреацию, прижав ладонь к голове, ребята не на шутку перепугались. А я сел мимо дивана на пол и засмеялся истерично.

Потом меня дразнили «Кузнечиком».

Проанализировать прыжок было не сложно: «неосознанная попытка покинуть враждебную территорию и избежать конфликта». Я хотел выпрыгнуть из себя – такого, каким меня воспринимали. Покинуть свой статус, избавиться от своего положения – своей роли. Оторваться от всего, что мешало мне быть настоящим.

И вот меня разлучили с теми, кого я считал семьёй, вышвырнули из лаборатории, «Дхавала» и всей Солнечной системы – и отправили на далёкую автономную станцию. И нет ничего, кроме снов.

«Добро пожаловать!»

Реальность встретила меня тишиной и холодом. Мелькнула шальная мысль: «Что-то пошло не так – и всё отменяется». Что «всё» я не успел осознать, как услышал голос Нортонсона:

– Ты в норме?

– Да.

На самом деле, я понятия не имел, в чём состоит эта норма. Я заблудился в снах, в прошлом, в сомнениях. Успел забыть о корабле и о станции. А вот о Чарли помнил. Чарли… «Прочему он сделал это?»

– Все уже вышли, – лейтенант сообщил то, что и так было понятно.

От людей не осталось и запахов. Вытяжки работали на полную мощность, и на уровне пола гуляли ледяные сквозняки. Чёрно-оранжевые клинеры, похожие на толстых жуков, ползали по креслам. Они еле слышно гудели, всасывая пыль. Аккуратно переставляли лапки, усеянные крючками и присосками. Водили широкими усиками-веерами, проверяя свою работу. Очищенные кресла складывались и убирались в пол. Следующие два года «Рим» будет на консервации…

«Почему же меня не разбудили вместе со всеми?» – я собрался спросить об этом лейтенанта, как вдруг понял, почему. Моим щекам и вискам было холодно, потому что с них испарялась влага. Слёзы. Я плакал во сне.

– Всё нормально, – Нортонсон протянул мне салфетку и признался, пока я вытирал лицо. – Я тоже… когда летел туда. Это бывает.

«Тебе тоже всякое снилось?» – чуть не спросил я. Вовремя остановился.

Когда Нортонсон «тоже летел», это было два года назад. Прошлая СубПортация. Вскоре после восстания «бэшек». И я уже не удивлялся, почему ему дали список поручений для командировки. Поручения, которые мог выполнить и камилл. Но человек – этот человек – справился. Главное, его голова была занята. Времени не остаётся на «кто я?», «зачем я нужен?», «почему я жив?»

Он признался, что «все погибли». В обычное время над ним кружила бы стая терапевтов и специалистов по социально-психологическому мониторингу. Но после «Кальвиса» у этих ребят случился перебор пациентов. Особенно на «Тильде», куда, как я помнил, в первую очередь переводились травмированные. Можно было не сомневаться: лейтенант Отдела Безопасности встал бы в конец очереди на лечение. И варился бы в своих проблемах.

Но его отправили в Солнечную систему. Безусловно, там было побольше докторов, чем на периферийной станции. А ещё – новые впечатления и пресловутый список заказов. Через два года он возвращался домой, благополучно пережив потери, осознав и приняв окружающий мир. И обращался со мной – бесправным андроидом – как с человеком.

«Не знаю, кто это придумал, но обязательно пожму ему руку», – решил я, когда цепочка причин и следствий выстроилась в моём воображении. Блестящее решение. Экономное. Действенное. Естественное.

– …Ревел, как детсадовец, – продолжал тем временем лейтенант. – Думал, не отойду. Но это нормально. Это проходит.

Он рассказывал это мне, потому что сочувствовал. Он был в лаборатории, когда умер Чарли. Он понимал, что мне непросто. Моему брату даже не дали права умереть – сделали частью «запланированного испытания»! Выключили, как безмозглый механизм.

«Как мы похожи», – чуть не сорвалось у меня с языка.

– Представляю, каково было возиться со мной после такого…

– Ты – не они, – сообщил он, имея в виду «бэшек», и снова закрылся. – Я-то могу отличить… Ну, двинули!

Разговор смутил его, и лейтенант поспешил вон из корабля. Забыл как плохо у меня со скоростью при пониженном тяготении. Пришлось бежать следом, хотя бег с магнитными присосками на подошвах выглядел как старинный менуэт. Клинеры, занимающиеся полом, разбегались, освобождая дорогу. Покидая салон, я помахал им на прощание.

Нагнать сопровождающего получилось в конце перехода – он не думал о подотчётном андроиде…

«…kamills. Добро пожаловать на независимую автономную станцию терраформирования „Тильда-1“! Приветствуем вас и желаем найти здесь свой новый дом! Всем переселенцам и командированным рекомендуется обратиться в пункт регистрации. Если вы чувствуете недомогание, незамедлительно сообщайте об этом вслух! Ваш багаж будет доставлен по назначению в ближайшие три часа. Вопросы о доставке багажа адресуйте Инфоцентру станции. Все ваши альтеры подключены – при проблемах со связью обращайтесь к ближайшим камиллам. Bienvenue à la station autonome indépendente de la terraformation „Tilda-1“! Nous vous souhaitons un bon séjour! Retrouvez ici votre nouveau foyer…»

Официальный русский язык «Тильды» перемежался английским, испанским, немецким, китайским и французским. Это для новоприбывших. Им предстояло освоить местные правила. «Наверняка, зачитывает кто-нибудь из Администрации», – решил я, слушая женский голос, низкий, бархатистый, с мурлыкающими нотками. Я не ожидал, что русский язык может звучать так вкусно! Инфоцентр и другие логосы использовали подчёркнуто синтезированные голоса, а камиллам такую честь никто не доверит. Да и странно было бы поручать ИскИну обращение от имени тильдийцев!

Я чувствовал лёгкий цветочный аромат. На стенах расстилался летний луг, многоцветный, умиротворяющий. Вверху просматривалась пронизанная солнцем полуденная синь… В отличие от «Флиппера», здесь не было сходен: пассажирские шлюзы корабля выходили в приёмный зал порта. Одновременно «Тильда» могла принять до трёх пассажирских кораблей. Но на такое количество никто пока не рассчитывал.

Приёмный зал поражал своими размерами. По форме он был таким же тором, как и грузовой или промышленный порты. Но этот бублик внутри был пуст: ни перегородок, ни барьеров. Ось, по которой проходили лифты, выглядела единственным надёжным ориентиром. Всё остальное менялось, подстраиваясь под ситуации.

Из пола поднялись зелёные стрелы. «Ростки» развернулись, раскрылись – и преобразились в игровую площадку. По требованию пассажиров вырастали и исчезали столики, буфеты, санитарные кабинки. А вокруг простиралась летняя бесконечность. Некоторые люди в ожидании регистрации пристёгивались к креслам, чтобы полюбоваться июньским покоем.